Основная проблема со временем в путешествии в том, что оно не прибавляется, а очень даже убывает. Дней от нашего пребывания на юге Хорватии оставалось всё меньше, а у нас было ещё такое количество планов, что нужно было срочно начинать что-то делать, чтобы всё успеть. И мы начали — сели и поехали на полуостров Пелешац.

Ударение у полуострова Пелешац в хорватском языке приходится на второй слог, но я никогда не слышал, чтобы кто-то их русскоговорящих его так ставил — все делают ударение на последний. Это в целом логично, учитывая, что в хорватских словах, имеющих общие праславянские корни с русскими, ударение чаще всего смещено на один слог назад относительно русского аналога; строго говоря, такое смещение характерно не для всех диалектов хорватского, но... Ой, извините, о чём это я?

А, точно, мы едем на полуостров Пелешац. Полуостров интересен тем, что он соединён с континентом узким перешейком, на котором находятся город Стон и малый город Малый Стон. Дубровницкая республика решила в своё время использовать этот перешеек для создания очередной линии обороны себя от внешнего мира и построила между двумя городами стену. Стеночку такую. Семь километров длиной. С сорока сторожевыми вышками и пятью крепостями. Ну вот так вот им в Дубровнике захотелось. По стене можно дойти от одного города от другого, во всяком случае, если физическая форма позволяет — перепад высот по пути большой, ветер дует нешуточный, а когда не дует — солнце припекает так, что лучше бы дул.

1.

2.

3.

4.

5.

6.

Наша физическая форма не просто позволяла, а, прямо скажем, требовала, и мы пошли из Малого Стона в просто Стон. Путь и правда оказался довольно тяжёлым, но нам его показалось мало, и, посмотрев со стены на Стон мы развернулись и снова пошли в Малый Стон. Нет, мы не упоротые, просто нас там машина дожидалась. Воссоединившись с машиной мы, наконец, попали в Стон, но уже как цивилизованные граждане — с парковки.

Стон оказался крупным городом. Если в Малом Стоне улиц было две, то в просто Стоне их было, наверное, целых пять, а может быть даже шесть. На одной из этих улиц нашёлся ресторан, в котором делали ризотто с курицей, и жена немедленно заставила нас в нём есть. В Хорватии делают отличное ризотто (здесь оно называется «рижот», и, мне кажется, вы догадываетесь, на какой слог падает нелогичное хорватское ударение), но в подавляющем большинстве случаев в меню есть только ризотто с морепродуктами, а мы оба его не любим, а тут такая удача.

7.

8.

После ресторана ходить по пяти улицам Стона было вдвойне приятно, но надолго это занятие не затянулось, и мы поехали вглубь полуострова.

9.

10.

Полуостров был настолько пустынным, что мы решили заехать в один из небольших прибрежных городков, чтобы посмотреть на жизнь местного рыбацкого посёлка — именно таким, судя по показаниям навигатора, являлся мизерный населённый пункт Трстеник, расположенный в небольшой бухте. К сожалению, впечатление о пустынности полуострова оказалось обманчивым: туристический бум докатился и сюда. Трстеник напоминал самые перенаселённые места острова Чиово — переполненные пляжи, узенькие дорожки, на которых невозможно разъехаться со встречкой, и ни одного свободного парковочного места. Мы решили даже не останавливаться в этом стрёмном месте, нашли ближайший разворот и поехали дальше — ко второй намеченной нами на полуострове цели.

Пелешац — один из главных винодельческих регионов Хорватии. Виноград сорта Плавац Мали растёт по всей стране, но только здесь, в совсем небольшом регионе под названием Дингач, условия для его роста идеальны, и из него делают одно из самых известных хорватских вин географического наименования. Вино Дингач мы пили много раз, но, и я не раз писал об этом, одно дело — Дингач из супермаркета, и совсем другое — Дингач из Дингача. А потому, добравшись до места, мы просто свернули по первому явно кустарно изготовленному указателю «Дингач — туда» и, после пары минут петляний по узкой дорожке, оказались во дворе небольшой виллы, расположенной на засаженном виноградом склоне на самом берегу моря.

11.

12.

13.

14.

15.

Навстречу нам вышел довольно молодой хозяин виллы и поинтересовался целью нашего визита. Мы сказали, что хотели бы настоящего хардкорного Дингача и он немедленно повёл нас пробовать вино. Мы пытались отказаться, потому что были за рулём, но он высказался в духе «как я могу продать вам вино, если вы его не попробовали», а также напомнил, что в Хорватии действует довольно либеральная норма содержания алкоголя в крови, так что чуть-чуть выпить на вполне легальных основаниях можно всегда. Крыть было нечем, и мы пошли пробовать.

Винодел завёл нас в подсобное помещение рядом с виллой, где всё было уставлено вином, и, пока он доставал вино, открывал его и разливал по бокалам, он рассказывал свою историю. Он родился здесь, на Пелешаце, и, как и многие, поступил в мореходное училище в Дубровнике. Но пока он учился, успел обзавестить семьёй, и мысль о том, что он будет уходить в море на полгода, перестала казаться ему привлекательной. Поэтому, закончив училище, он забил на карьеру моряка, а вместо этого стал выращивать виноград на этой самой вилле и делать из него вино. И истинно говорю вам — когда я попробовал это вино, оно рассказало мне всю историю его жизни — плотное, креплёное, с ощутимым привкусом дубовой бочки, терпкое вначале, но оставляющее после себя удивительно ровное послевкусие. Человеческое восприятие — сложная штука: когда мы пьём дешёвое вино, налитое в бутылку от дорогого вина, наш мозг вырабатывает больше гормона удовольствия, чем когда мы пьём то же дешёвое вино из обычной бутылки. Именно поэтому Дингач из Дингача не сравнится ни с одним другим Дингачем, который можно купить в хорватских магазинах за пределами Пелешаца. Мы много раз пробовали вино этого сорта, в том числе и более дорогое, но никогда больше я не испытывал таких незабываемых ощущений, как тогда, когда вместе со мной его пил рассказывавший мне свою историю человек, который сделал это вино.

Преисполненные необыкновенных ощущений, мы двинулись назад, увозя с собой частичку Дингача в количестве двух бутылок, чёрт бы побрал эти таможенные лимиты. А на обратном пути, снова проезжая мимо Стона, мы заглянули на соляные пруды. Соль добывается здесь с незапамятных времён и является одной из важных составляющих экономики региона.

16.

17.

Иногда надо намечать себе малопонятные цели. Ну, чтобы приключение и не знаешь, что там впереди. Примерно так случилось и в этот раз, когда я предложил взять да и посетить самую южную точку континентальной Хорватии — мыс Оштро. У нас не было никаких определённых представлений о том, что там находится, просто любая крайняя относительно чего-то точка — это само по себе прикольно, а навигатор утверждал, что к самому мысу ведёт автомобильная дорога.

Что ж, навигаторы иногда ошибаются. Нет, автомобильная дорога там, несомненно, была, но за пару километров до мыса на ней стоял шлагбаум и висело объявление о том, что здесь начинается территория природного парка «Превлака», проезд запрещён, парковка платная. Рядом, до въезда в сам парк, находился общественный пляж, на котором было на удивление мало людей, а на самой парковке размещалась ещё пара машин кроме нашей.

Рядом обнаружилась будка, в которой продавали входные билеты. В стоимость билета, как выяснилось, входила парковка, собственно вход в парк, а также проезд на автомобиле парка до мыса, но не обратно — обратно нам придётся возвращаться пешком. Мы были не совсем готовы к такому повороту событий, и набрали с собой много всего на всякий случай — мы-то не думали, что будем пешком ходить — и теперь всё это нам придётся таскать на себе. Что ж, нам не привыкать.

18.

Строгого вида хорватский дядька посадил нас в свой «Пассат», оценивающе хмыкнул, увидев количество всего, что мы прихватили с собой и повёз нас к мысу. Так началось одно из самых неожиданных приключений в Хорватии.

Впрочем, пока мы ехали к мысу, мы ещё не понимали, в какое интересное место мы попали, и, главное, как вовремя мы попали сюда. Пока мы лишь оценивающе смотрели на дорогу и понимали, почему проезд по ней был перекрыт. Дорога была очень узкой, и обрывалась канавой с одной стороны и склоном горы с другой. Два опытных водителя, хорошо знающие свои габариты, без проблем смогут разъехаться на этой дороге, но если хотя бы один из них будет туристом на арендованной машине... А если их будет хотя бы пятеро — это уже повод для пробок.

Строгий хорватский дядька выгрузил нас там, где дорога делала резкий поворот и серпантином уходила вверх — в глубину небольшого полуострова, на котором расположен парк; и только в этот момент мы начали постепенно осознавать, куда мы попали. Превлака оказалась бывшим военным объектом, здесь находился гарнизон Югославской народной армии, здесь хорватские войска вели бои с черногорскими в войне за независимость Хорватии. Всё это в подробностях я узнал только по возвращении домой, а пока перед нами был первый из памятников войны — крепость Оштро. Сама крепость была сооружена ещё во времена Австро-Венгрии, но активно использовалась во время последней войны за независимость, и потому немало пострадала. Видны попытки восстановления, но до серьёзных работ дело ещё не дошло — ведь полуостров вошёл обратно в состав Хорватии только в 2002-м году, а несколько лет до этого он был спорной территорией и здесь не было вообще ничего. Со стен крепости, куда можно свободно подняться на свой страх и риск, о чём предупреждают многочисленные таблички, видно соседнюю Черногорию — отсюда до неё можно запросто добраться вплавь.

19.

20.

21.

22.

Но ещё более интересные открытия ждали нас в глубине полуострова. Оказывается, на полуострове в течение 50 лет действовала югославская военная база, большая часть строений которой находилась под землёй и была скрыта от посторонних глаз. Когда узнаёшь об этом, всё становится на свои места — узкие дороги, бочки с песком для пожаротушения, специфические дорожные знаки, необычная организация дорожной сети... Полуостров, видимо, совсем недавно стал природным парком, и мы были чуть ли не первыми туристами, попавшими в него, когда он находился в его первозданном виде. Мы заглядывали в заброшенные дома, где некогда размещались солдаты гарнизона, обследовали огромные гаражи для военной техники и вертолётную площадку, заглядывали в подозрительного вида подземные хранилища, в общем, хорошо проводили время. Уже через год-другой ничего этого не останется, когда туристы пронюхают про это место — его очарование исчезнет за пару-тройку месяцев одновременно с появлением здесь общественных пляжей и сопутствующих забегаловок, а заброшенные здания кто-нибудь выкупит и переоборудует под апартаменты; но пока мы были здесь совершенно одни, и необычно сильный дух военного времени ощущался в этом жутковатом месте.

23.

24.

Когда мы нашли вход в подземный бункер, внутри которого оставалась мебель, какие-то пустые сейфы и останки разных устройств, явно сломанных ещё до того, как военные его покинули, мы не думали, что обнаружим здесь хоть что-то интересное. Я не любитель искать клады или забытые секретные документы в таких местах; сами по себе они атмосферны, но в вероятность обнаружить там что-то стоящее я верил с трудом. Мы просто осматривались внутри бункера, где не было никакого освещения, и пытались привыкнуть к темноте, как вдруг на периферии зрения возникло движение и какая-то тень пронеслась мимо нас.

Я до сих пор не могу понять, как жена оказалась снаружи бункера. Человек не может передвигаться с такой скоростью. Возможно, от пережитых ощущений она смогла воспользоваться скрытой способностью к телепортации, я не видел, она стояла позади меня, но факт остаётся фактом — моего лица ещё не успело коснуться дуновение затхлого воздуха, возмущённого промелькнувшей мимо нас тенью, а она уже находилась снаружи и громко и очень настоятельно требовала, чтобы я немедленно покинул опасную зону. Нет, честно говоря я, конечно, смягчаю выражения и эмоции, но пусть будет просто «покинул опасную зону», потому что всего спектра чувств, присутствовавших в её требованиях, я всё равно не смогу передать.

Конечно, я вышел наружу, дабы показать, что я жив, здоров и не укушен инопланетным мозговым слизнем, но инстинкт охотника не дал мне просто так взять и уйти оттуда. Я заставил жену нацепить на фотоаппарат телеобъектив и пошёл на разведку под непрерывные тревожные вопросы и наставления: «С тобой всё в порядке? Что ты видишь? Это точно не опасно? Посмотри внимательно, если его глаза горят красным или с к клыков капает зелёная жидкость, то разумнее всего будет воздержаться от контакта.» А когда глаза наконец привыкли к темноте, я смог уловить едва заметное движение в углу одного из помещений бункера, присмотрелся как следует и увидел мышу.

Мыша была прекрасна, и, более того, она была не одна. Под потолком болталось сразу две мыши, настоящих летучих мыши, которых мы так хотели увидеть в пещере в Медведнице, но на этот раз отступать им было некуда — бункер был весьма ограниченным пространством, а снаружи был яркий солнечный свет, который они переносят значительно хуже, чем незваных гостей вроде меня. Одна мыша, правда, оказалась довольно сообразительной и быстренько свалила в какой-то запертый комод через небольшую щель, и больше я её не видел, зато вторая, на моё счастье, была немного туповата от природы, и так и не смогла от меня скрыться. Я фотографировал её, когда она висела под потолком, и она недовольно перебиралась в электрощитовую, я шёл туда и фотографировал её там, после чего она так же недовольно выбиралась из электрощитовой и снова висла под потолком в той же точке. Этих рейсов мы с ней совершили четыре или пять, и под конец я даже убедил жену всё-таки зайти и посмотреть на это маленькое мохнатое чудо.

25.

26.

27.

Полные впечатлений, мы отправились в обратный путь. Напомню, мы тащили довольно много всяких вещей, среди которых были и купальные принадлежности; и, когда мы нашли совершенно пустой причал, который тоже явно использовался военными в своих целях, мы решили, что было бы неправильно не воспользоваться случаем. Абсолютно пустой берег, неимоверно чистое море, бывшая военная база с летучими мышами и с видом на Черногорию — именно это, наверное, и является в моём представлении настоящей романтикой.

28.

29.

30.

31.

32.

33.

Мы вернулись к парковке ужасно уставшими, но довольными, как слоны, и сели в примыкающем к кассе кафе на два стола. За соседним столом сидел весь обслуживающий персонал парка, состоявший из кассирши и того самого сердитого дядьки, который при ближайшем рассмотрении оказался весельчаком и приколистом.

— А мы в бункере летучих мышей видели! — сказал я, чтобы поддержать беседу.

— Мальчиков или девочек? — без тени улыбки спросил он.

— Я не разглядел, было темно, — ответил я, отсмеявшись.

Мы ещё некоторое время сидели в этом импровизированном кафе, пили колу и смеялись над его шутками, но солнце неумолимо двигалось к горизонту, парк закрывался на ночь, а для нас пришло время возвращаться.

Да, время — ужасная вещь, особенно в путешествиях, и дурацкая пословица «время-деньги» нисколько не отражает всего трагизма самого явления времени; если у меня есть лишние деньги, я могу положить их в карман и потратить позже на что-нибудь нужное, но если у меня есть свободное время, мне приходится тупить в интернетике — я не могу отложить его на завтра, накопить лишнюю недельку или месяцок и использовать его во время такого вот приключения на полуострове Превлака. Если бы я мог накапливать всё лишнее время, которое у меня есть, и расходовать его по своему усмотрению, то немалую часть своих сбережений я наверняка потратил бы на Превлаку именно в тот момент, когда полуостров ещё находился в том нетронутом туристами виде. Я бы задержал то мгновение, когда мы были одни на заброшенном причале, а солнце садилось за горизонт, и растянул его на недели — а ведь в нашей жизни есть немало недель, которые в ретроспективе хотелось бы потратить на что-то стоящее.

Такие приключения навсегда оставляют нам множество положительных эмоций, фотографий и воспоминаний, но, что гораздо более важно, учат нас ценить наше время.