Глава 2.

В Загребе мы провели месяц. Вообще-то это был не совсем месяц отдыха, скорее наоборот — месяц работы, но это не помешало нам знакомиться с городом и его окрестностями. Поэтому, если я буду излагать события последовательно, вряд ли кто-то прочтёт получившийся тридцатитомник; остаётся выхватывать самое яркое и запомнившееся, и посредством этого пытаться передать впечатление от города.

И для начала расскажу о месте, где мы остановились. Когда, листая Airbnb, я впервые наткнулся на него, я уже предвидел, какой будет реакция жены на мой вопрос: «Дорогая, не хочешь месяц пожить на чердаке?» Но, ловко увернувшись от летящей в голову кастрюли, я смог всё-таки изложить свои доводы и в итоге убедить свою вторую половину остановиться именно на этом варианте.

Наше жильё представляло собой целый этаж старинной виллы, расположенной в одном из самых древних районов Загреба — в Верхнем городе. Этаж был мансардным, что и побудило хозяйку написать в объявлении «сдаётся чердак виллы»; на деле же это оказалось полноценной трёхкомнатной квартирой с кондиционерами, посудомоечной машиной и всеми прочими прелестями цивилизации, которые только можно себе вообразить — а заплатили мы за неё ощутимо меньше, чем за какую-нибудь хрущёвку в подмосковье.

Хозяйку виллы звали Ива. Имя это не имеет ничего общего с деревом и является сокращением имени Ивана (ударение на первый слог) — женской формы славянского имени Иван. Ива несколько лет прожила в Великобритании и упорно отказывалась разговаривать со мной по-хорватски, предпочитая английский; впрочем, надо признаться, что по-английски я говорю значительно лучше, чем по-хорватски. Ива занимала один из этажей трёхэтажной виллы, на втором жила её сестра, а на последнем как раз и расположились мы.

Надо сказать, что слово «верхний» в названии района города следует понимать достаточно буквально. Загреб расположен у подножья горы Медведницы, а Верхний город немного заползает на её склон и находится выше всего остального Загреба. Проживание в этом районе имеет некоторую специфику — улицы имеют форму серпантина, а до ближайшего супермаркета рукой подать — всего двести метров... которые включают в себя лестницу — двести ступенек вниз, а потом, с покупками — двести ступенек вверх. Исторический центр города был от нас всего в пятнадцати минутах ходьбы — но тоже вверх-вниз, разумеется.

Примерно через пару дней мы поняли, что наша физическая форма требует некоторой доработки для комфортного существования в таких условиях, и решили заняться бегом. В первый день наших занятий мы зачем-то пробежали 8 километров — как водится, вверх-вниз, другого ландшафта у нас под рукой не было, но зато тот, который был, подходил для нашего занятия идеально: кусочек природного парка прямо посреди одноэтажной жилой застройки, где лишь изредка встречались собачники и такие же бегуны как мы. Пересекающая весь парк дорожка, по которой мы бегали, шла почти параллельно улице, на которой мы жили, но улица уходила вверх, а дорожка — вниз.

На второй день мы осилили 6 километров, а потом пришлось делать перерыв, ибо организм отказывался подчиняться съехавшему с катушек хозяину, который внезапно решил его подвергнуть жёсткой тренировке. Но, так или иначе, весь месяц нашего пребывания в Загребе мы бегали эти самые 8 километров — пусть и не каждый день, но в другие дни мы часто уставали от наших прогулок так, что, честное слово, лучше бы мы бегали. А после того, как мы прибегали домой, жена обычно говорила, что очень хочет свежих круассанов, и смотрела на меня большими глазами, какие бывают у голодных котиков, и я, конечно, сразу же за ними отправлялся — двести ступенек вниз, двести ступенек вверх.

Кстати, внизу располагались не только магазины. Там же были и другие интересные штуки, например, почта. Однажды вечером мы даже зашли туда — ну, нам надо было купить карту города, а мы знали, что в Европе они продаются на почте; дело осложнялось лишь поздним временем: отделение должно было закрыться где-то через пять минут. Я, честно говоря, не особо надеялся застать его открытым, но попытаться всё же стоило.

Конечно же, оно было открыто. Но это ещё не всё — милейшая женщина в окошке, продававшая нам карту, услышала мой ужасающий хорватский, поинтересовалась, откуда мы, и минут десять мы разговаривали о России, о расстояниях, о Евросоюзе и о прочих высоких материях. В итоге отделение закрылось несколько позже, чем должно было, а мы получили колоссальный культурный шок от столкновения с суровыми реалиями хорватской почты.

1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.

Если учесть наше удачное местоположение, не удивительно, что нашим любимым занятием стали прогулки по историческому центру Загреба. Здесь есть на что посмотреть — ведь поселения, слившиеся потом в единый город Загреб, были основаны ещё в 11-м веке. Центр просто напичкан всякими интересными историческими зданиями, а на главной площади, контрастируя с ними, возвышается "загребский небоскрёб" — аж целая шеснадцатиэтажка. На её крышу можно подняться на лифе и созерцать весь исторический центр с высоты полёта сытой и ленивой птицы.

8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.

В этой поездке я, помимо всего прочего, должен был прикупить книг для совершенствования языка. Но тут была проблема, о которой я знал и до поры до времени старался не думать. Дело в том, что чтобы покупать в Хорватии книги, надо быть человеком довольно состоятельным и вместе с тем расточительным.

В Хорватии (я ещё раз подчеркну — во всей Хорватии, а не в столице) проживает 4,3 миллиона человек — это вчетверо меньше, чем в Москве. Книги здесь издаются малыми тиражами и денег стоят совершенно бешеных — причём если у вас есть шансы прикупить что-нибудь из художественной литературы за 600-1500 рублей, в зависимости от популярности, то специализированная литература — словари, справочники по грамматике и всё такое прочее — начинаются от 3000 рублей и растут до бесконечности в зависимости от редкости и востребованности издания.

Спасением для книжных червей являются довольно частые распродажи и многочисленные букинистические магазины, предлагающие огромный ассортимент книжного сэконд-хэнда.

Как-то раз в одном из книжных магазинов в самом центре Загреба я нашёл прекрасный сборник Дугласа Адамса на хорватском и немедленно возжелал его купить; это желание вылилось в долгий разговор с продавщицей на разнообразные темы — о России, о визовом режиме, о бюрократии, да и вообще о том, что всё хорошо не бывает, в особенности, почему-то, у славянских народов. Удивительное дело — я начинал каждый свой разговор с хорватами с фразы «я не очень хорошо говорю по-хорватски», а они начинали разговор со мной с того, что всеми силами пытались меня убедить, что я говорю по-хорватски всё-таки очень хорошо; при этом я постфактум прекрасно осознавал всё то нереальное количество грамматических ошибок, которые я совершил, произнося предложение только что. Мне кажется, что помимо первоочередных и очевидных причин — дружелюбия, учтивости и гостеприимства хорватов — этот феномен имеет под собой и некоторую лингвистическую подоплеку; в Хорватии, несмотря на её малую площадь и совершенно мизерное население, имеется богатейшее разнообразие диалектов. Жители Загреба с трудом понимают жителей Дубровника; что уж говорить о жителях почти семидесяти населённых островов Хорватии — они, прибыв на континент, и вовсе рискуют быть принятыми за иностранцев. Даже в соседних деревнях, удалённых друг от друга на десять километров, говорят на чуть различных языках.

Охота за книгами была одним из стимулов, двигавших нами, когда в выходные мы поехали на блошиный рынок. Загребский блошиный рынок — это то место, где можно купить всё за смешные деньги; главное — найти то, что тебе нужно, а это не так уж просто среди многочисленных прилавков, толпы покупателей и кучи продавцов, которые все как один говорят на загребском диалекте хорватского, с трудом понимаемом человеком, изучавшим литературный хорватский. Но нам повезло — я урвал потрёпанный толковый словарь хорватского языка примерно за пятую часть его реальной стоимости, а жена, конечно же, нашла множество винтажных югославских вещей — из серии «бесполезно, но зато ТАК радует!»

39.
40.
41.
42.
43.

Есть ещё одна вещь, которая меня восхищает в Хорватии — это хорватская кухня. Несмотря на то, что страна известна в основном благодаря своему бесподобному морю — хорватская нация не перешла полностью на морепродукты, а сохранила прекрасные традиции поедания мяса в разнообразных формах и неумеренных количествах. Порции, предлагаемые в ресторанах, не оставят голодным никого, а уж мы-то с нашими отнюдь не выдающимися габаритами и вовсе объедались до неприличия всякий раз, когда заказывали что-то мясное.

В один из дней мы забрели в очень туристическое место в самом центре исторического центра, простите за тавтологию. Вывеска над рестораном была на двух языках, и сообщала, что по-английски он называется «Гензель и Гретель», а по-хорватски — «Ивица и Марица» — такой вот, дословный, можно сказать, перевод. Мы заказали чего-то очень вкусного и два бокала вина — в тот день мы гуляли без машины — но языковой барьер сыграл с нами шутку, и официант вместо двух бокалов принёс один, но с двойной дозой. Задумчиво посмотрев на бокал, я сказал:

— Вообще, я имел ввиду один бокал для жены и один для меня... Но и так нормально, оставьте. Только жене тоже принесите. Можно тоже двойной.

Всё-таки языковой барьер — это не всегда плохо.

44.
45.
46.
47.

Ещё одним культурным шоком и сильнейшим потрясом устоев стал для нас штраф за неправильную парковку. Собственно, это даже не штраф — если инспектор на платной парковке находит машину, владелец которой не оплатил стоянку — он выписывает так называемую «дневную карту» — талон, дающий владельцу машины право стоять на этом месте весь день. Разумеется, на владельца возлагается обязанность оплатить парковку за целый день, раз уж он не соизволил внести плату за нужный ему отрезок времени.

Щекотливость ситуации заключалась в том, что мы, конечно же, оплатили парковку заранее и не ожидали подобного рода проблем. Как выяснилось позднее, объяснялась неувязка просто — мы, все из себя продвинутые и современные, платили, отправляя СМС с номером своей машины на короткий номер для оплаты парковок; и, само собой, будучи, хорошо это или плохо, гражданином России, я отправлял номер полностью — с кодом региона. А хорватский инспектор был, видимо, не очень в курсе этой специфики, и при проверке вбивал номер без региона. Номера нет, парковка не оплачена, получите талон.

На талоне был указан адрес, куда следовало приехать, чтобы внести оплату или оспорить платёж; в тот момент мы были уверены, что это какой-нибудь полицейский участок, где нас будут прессовать, колоть и подвергать всяческим изощрённым пыткам, пока мы не подпишем чистосердечное признание в том, что злонамеренно оставили машину на платной парковке на срок не менее одного года, не собираясь платить за стоянку, так как в ней находился груз наркотических веществ, предназначенных для передачи албанскому наркокартелю.

Тогда мы ещё не знали, что платными парковками в Загребе рулит не полиция, а обычная частная компания; но, приехав по указанному адресу и представ перед служащим, разбирающим подобного рода дела, я сразу понял, что всё будет хорошо.

— Здравствуйте, я не очень хорошо говорю по-хорватски...

— Нет!

— Что «нет»? o_0

— Нет, вы прекрасно говорите по-хорватски!

Мы говорили с ним больше пятнадцати минут. Он советовал нам лучшие морские курорты, объяснял, почему на островах море чище, чем на континенте, и рассказывал, где он отдыхал в прошлом году с семьёй. К концу этого разговора мы почти подружились; когда мне стало совсем трудно понимать его загребский диалект, он ненавязчиво перешёл на английский и диалог продолжался. Дневная карта была аннулирована, но я был готов хоть каждый день специально парковаться в неположенных местах, чтобы иметь возможность снова и снова общаться с этими замечательными людьми.

Однако совсем всё ведь хорошо не бывает, правда? Вот и у нас начались проблемы планетарного масштаба. В какой-то момент наш старенький навигатор, без которого уже мы не представляли себе беспроблемных путешествий, сдал совсем. Постоянно терял спутники, зависал в самые неподходящие моменты и вообще всячески капризничал. Поняв, что старичку пора на покой — ведь он откатал с нами больше сотни тысяч километров — мы заказали новый, современный и навороченный навигатор с немецкого Amazon.de — разумеется, за половину той цены, которую нам пришлось бы заплатить в России. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что и в Хорватии эти навигаторы стоили неприлично дорого — но ведь Хорватия стала частью ЕС, а значит, никаких таможенных пошлин — заказывай хоть из Испании. В комплекте, конечно, были карты Европы, а не России, но нам-то это только на руку — в Москве надо хорошо побегать, чтобы найти навигатор с европейскими картами; а в России я и без него ориентируюсь — яму объезжаем справа, колдобину — слева, из подворотни сдаём задом, едущих по обочине материм, моргающих пропускаем — тут всё ясно, никакой навигатор не нужен.

Глобализация дала о себе знать — заказанный в Германии навигатор поехал в Загреб из Эдинбурга. Как ребёнок, которому сказали, что Деда Мороза не существует, с широко открытыми глазами, я наблюдал его путь по трекингу — посылка приехала в Загреб из Эдинбурга меньше, чем за 24 часа. Привет, Почта России, счастья тебе и здоровья.

Но вот с получением посылки вышла небольшая техническая неувязка. Как выяснилось, домофон на нашей вилле работал как ему заблагорассудится, звонил куда ни попадя, а порой и не звонил вовсе; а потому, договорившись по телефону о доставке, я сидел у окна, выходящего на улицу, и караулил курьера. Курьер опоздал где-то на час против оговоренного времени; за это время я успел подружиться с пауком, который сплёл на оконной решётке паутину идеально квадратной формы. Паука я назвал Василием и долго рассказывал ему о жизни в Москве, о Красной площади и о том, какими были первомайские демонстрации в конце восьмидесятых годов прошлого века, но перед самым приездом курьера сильный порыв ветра оторвал Василия вместе с его паутиной от решётки, и он полетел на своём ковре-самолёте на новое место жительства. Эх, если бы и у людей переезды проходили так просто...

Однако нам пора возвращаться к Загребу, а то я что-то совсем заболтался. Исторический центр Загреба — несомненно, самая интересная его часть; здесь можно ходить часами, открывая всё новые и новые уголки, и, наверное, всей жизни не хватит, чтобы посетить все расположенные здесь рестораны и кафе. Но я возжелал посмотреть на новый Загреб — на спальные районы, новостройки, в общем, на жизнь загребского Жулебино. К сожалению, я совершил большую тактическую ошибку.

Привыкнув к тому, что в Хорватии все расстояния очень-очень маленькие, я предложил пойти в новые районы пешком. Меня не смутили даже новости на хорватских сайтах: «Небывалая жара в Загребе! Асфальт плавится под ногами! Напоминаем жителям, что в Загребе работают общественные души!» Да ладно, что тут идти, подумал я, прогуляемся. Я был неправ.

Тридцать пять градусов в тени. Мы идём по улицам нового Загреба, мало чем отличающимся от улиц спальных районов Москвы — поток машин, блочные многоэтажки и ничего интересного. Ещё на пару градусов ситуацию подогревала жена, которая ежеминутно, громко и весьма доходчиво сомневалась в моих умственных способностях и необходимости продолжать эту милую прогулку. Но я был непреклонен — я нашёл на Гугл Мэпс посреди новых районов какой-то парк с водохранилищем и желал его лицезреть. В итоге мы шли, палимые солнцем, часа полтора, прежде чем оказались в пункте назначения.

Место, обнаруженное нами, действительно было оазисом среди выжженной пустыни — большое водохранилище с чистой водой, в которой плавали лебеди; местные жители загорали на берегу, а некоторые спасались от жары в воде. На наше счастье в этом оазисе работал бар с ледяными напитками, и мы восстановили душевное равновесие и привели в норму теплообмен.

Нагулявшись в парке, мы побрели вдоль ближайшей широкой улицы в надежде найти автобусную остановку. Не то чтобы мы хорошо представляли, куда нам надо ехать — к этому моменту мы хотели уехать хоть куда-нибудь, где есть кондиционер; но, как назло, автобусных остановок не встречалось.

И вот, в конце концов, когда нервы наши были уже на пределе, мы неожиданно вышли к конечной остановке трамвая. Мы неоднократно видели в центре города трамваи — а значит, мы могли попасть отсюда в центр! Но ситуация осложнялась тем, что на картах оплаты общественного транспорта у нас совсем не было денег.

На остановке мы обнаружили здание, похожее на депо, и зашли в него. Я спросил, могу ли я положить денег на карту для оплаты проезда, и — о счастье! — получил положительный ответ и указание пройти к окошку кассы. В окошке нами был обнаружен кассир, мужчина лет сорока с небольшим, с которым у нас состоялся любопытный диалог.

— Здравствуйте, я не очень хорошо говорю по-хорватски...

— Здравствуйте, а откуда вы?

— Из России.

— О! Россия! Расцветали яблони и груши! Как тебя зовут? Это мяч!

Как выяснилось в последовавшем за этим сюрреалистическим диалогом разговоре, кассир воспроизвёл весь свой запас русского языка, усвоенный им в югославской школе за семь лет обучения оному; разумеется, мы перекинулись парой слов о внешней и внутренней политике, положили денег на карты и пожелали друг другу хорошего дня. Загребский трамвай, который, как оказалось, был очень быстрым и комфортным средством передвижения, был, к тому же, оснащён самым настоящим кондиционером, казавшимся нам тогда лучше любой манны небесной. Трамвай домчал нас до знакомого центра города, где мы уже без труда ориентировались; оттуда мы пошли домой, где нас тоже ждали кондиционеры, готовые быть включёнными на полную мощность, и там мы, наконец, начали понемногу отходить от неимоверной жары, накрывшей в эти дни Загреб.

Жара эта продолжалась несколько дней и заставила нас потреблять продающееся на улицах города мороженое в неумеренных количествах. Процедура эта была со всех точек зрения приятной, но её беспрепятственному осуществлению зачастую мешали всякие жужжащие полосатые насекомые, которых жена на дух не переносит. Одна оса была столь настойчива в своих приставаниях к моему мороженому, поедаемому за столиком в одном из летних кафе старого города, что я назвал её Агафьей, и решил, что она будет путешествовать с нами. С этих пор каждый раз, когда мы, после очередного перегона километров в четыреста, заходили в кафе, заказывали мороженое, и к нам подлетала оса, мы радостно кричали: «Агафья, ты добралась!» Нет, предупреждая возможные вопросы — мы не употребляли никаких наркотических веществ. Мы и без них видим мир во всех его красках.

48.
49.
50.
51.
52.
53.
54.
55.

Небольшим путешествиям за пределы города мы старались уделять не меньше внимания, чем самому городу, но любое путешествие должно иметь цель; просто поехать в неизвестном направлении бывает, может быть, интересно, но такие вылазки редко оставляют какие-то запоминающиеся впечатления. Поэтому, пожелав перебраться через Медведницу минуя автобаны, по узким местным шоссе, мы стали искать какую-нибудь интересную точку, в которую мы могли бы таким образом попасть, и нашли расположенный за пределами Загреба аутлет.

Будучи людьми, делающими основную массу покупок онлайн, мы не особенно любим посещать подобные заведения, но в данном случае аутлет представлял собой необходимую нам цель, и мы поехали. И, как и ожидалось, сама дорога и встреченные по пути затерянные в горах маленькие деревни и городки оказались значительно интереснее самого аутлета. Мы познакомились с захватывающими дух дорогами Медведницы, фотографировали потрясающие виды, удивляли каких-то местных жителей, перевозящих на тракторе сено, в общем, получали массу положительных эмоций; а когда мы спустя долгое время добрались, наконец, до аутлета, оказалось, что самое интересное, что в нём имеется — это продуктовый супермаркет.

Кстати, раз уж я начал говорить о супермаркетах, вспомню интересную деталь. В одном из крупнейших продуктовых супермаркетов Загреба — самообслуживание. Но не такое, как у нас — набирай что хочешь, и тебе всё пробьют; это самообслуживание восьмидесятого уровня, для прокачанных покупателей. Ты набираешь в корзину товары, проходишь на кассу, на которой нет живого человека, и сам пробиваешь всё, что набрал. Сам. Пробиваешь. То есть сам берёшь и сканируешь штрих-коды товаров. А если не хочешь — не сканируешь, но эта мысль почему-то приходит только в наши русские головы. А все остальные вокруг стоят и сканируют. Если какой-то штрих-код не проходит — они зовут служащего, который помогает им ввести его вручную. А потом вылезает чек, ты прокатываешь кредитную карту и удаляешься с покупками. Конечно, здесь существует какой-то контроль, но сама по себе концепция настолько удивительна, что сразу чувствуешь, что попал в другой мир — вроде бы и братья-славяне, ан нет — совсем другие — они реально стоят и сканируют.

Посмотрели мы на это, и пошли на обычную кассу с живым человеком. Как говорится, Ктулху, не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

56.
57.
58.
59.
60.

Лесопарк Максимир в Загребе — древнейший в восточной Европе. Но не это делает его замечательным; главное его для нас, социопатов, достоинство, которое, впрочем, можно распространить на всю Хорватию — это отсутствие людей.

Нет, конечно же, парк не пуст. То тут, то там, встречаются люди — но их количество очень далеко от того, чтобы вызывать раздражение. Как и другие европейские парки, Максимир — очень чистый и очень зелёный, здесь нет табличек «по газонам на ходить», здесь люди отдыхают, лёжа на траве, а в многочисленных прудах водятся черепахи, которые в тёплую погоду выползают греться на солнце. В Максимире находится загребский зоопарк — один из немногих зоопарков, который нам понравился и в который мы бы хотели вернуться; но всему своё время — о нём я расскажу отдельно и подробно.

61.
62.
63.
64.

Ботанический сад Загреба мало чем отличается от других посещённых нами европейских ботанических садов; не будучи знатоками ботаники, мы вряд ли могли по достоинству оценить коллекцию растений. Он запомнился нам парой интересных моментов, а в остальном — это обычный ботанический сад с ухоженными тропинками, красивыми деревьями, и, как водится, кустарниками и всякими табличками с непонятными надписями на латыни.

Мы припарковались у бокового входа в сад, оплатили стоянку и вошли в ворота; тут же к нам подошёл служитель сада, и стал нам что-то настойчиво объяснять. После моего стандартного «я не очень хорошо говорю по-хорватски» он сбавил темп; оказывается, он хотел предупредить нас о том, что боковой вход закроется после 14:00 и нам придётся выходить через главные ворота.

А в здании, расположенном в саду, есть небольшая экспозиция, центром которой является спил дерева, посаженного здесь в день основания сада, в 1889 году. Дерева давно уже нет, но блин, выпиленный из его ствола, разместили здесь, и отметили годовые кольца, соответствующие тем или иным историческим событиям. В самом центре — основание парка, а дальше кольца, соответствующие году создания первой ЭВМ, первого звонка по мобильному телефону, основания интернета; ближе к внешней стороне ствола — провозглашение Республики Хорватия и отечественная война. Удивительно, сколько великих событий пережило это дерево.

65.
66.
67.
68.

В одном коротком рассказе невозможно описать все те места, которые мы посетили и все те чувства, которые мы испытали, тем более, посещали мы, конечно же, не только сам Загреб — немало выездов по окрестным городам было совершено за этот месяц. Обо всех наших вылазках я обязательно расскажу, а пока я надеюсь, что вы вместе с нами прониклись неповторимой атмосферой этого города — одной из самых спокойных европейских столиц. Повторяя слова одного английского журнала — жители Загреба считают своим национальным долгом хорошо проводить время, и сделают всё возможное, чтобы вы занимались тем же.