Иногда приходится принимать нетипичные решения.

В сентябре, когда мы вернулись из Италии, проявления абстинентного синдрома нашей еврозависимости были настолько остры, что мы полезли смотреть, куда бы ещё съездить — например, на Новый Год. Да-да, ещё месяца не прошло, как мы вернулись, а мы уже шарились на букинге в поисках интересных предложений, не чтобы забронировать что-то конкретное, а чтобы просто посмотреть; и внезапно на глаза нам попался четырёхзвёздочный отель в Хельсинки, предлагавший номера на новогодние праздники со скидкой в районе 50%.

Да, иногда приходится принимать нетипичные решения. Здесь всё было не так — мы обычно не ездим в страны, где мы уже были, мы обычно не живём в отелях, мы обычно не едем целенаправленно в те места, где, ежу понятно, будут толпы русских. Всё было не так, но одно было так — это место было за границей Евросоюза. Не долго думая, мы оформили бронь без возможности отмены.

Даже выехали мы не так, как обычно. Мы просто спали, пока не выспались от души, а потом встали и поехали. Время — час дня 28-го декабря, что тоже нетипично, обычно в ночь выезжаем. МКАД, пробки, уезжаем на Дмитровку и оттуда — на большое кольцо, объезжая Солнечногорск и Клин, потому что я терпеть не могу Клин, против самого города я, может, и не имею ничего, но динамика движения в нём делает из меня зверя. И вот — совершенно нетипичная ленинградка, мы всегда по ней ездим с трудом выгребая среди снегов, а тут слякоть, полудождь, омыватель уходит канистра за канистрой, зато серьёзных пробок нигде нет. Снова проезжаем поворот на Выдропужск, и я в чёрт знает какой раз клянусь себе заехать в этот город, потому что я давно и безнадёжно влюблён в него за одно его название.

«Дорога, дорога, счёта нет столбам», рано становится темно, зима всё-таки, холодает, размазанный по дороге кисель полуснега-полульда застывает в прозрачное зеркало, заботливо полируемое грузовиками до блеска, и ехать становится тяжело; стараясь не дёргать рулём, добираемся до объездной Питера, там всё раскатано-почищено, и на том спасибо, берём курс на Выборг, смотрим в интернете пробки на границе и решаем ехать через Торфяновку, благо, похоже, кроме нас туда никому не надо.

Так и есть, на границе проводим суммарно 40 минут от одного шлагбаума до другого. На российской стороне очередь на паспортный контроль стоит на улице, дрожит и подпрыгивает, пограничницы не торопятся, таможня номинально бросает взгляд в багажник, пересекаем линию, отделяющую Россию от цивилизации, на финской стороне паспортный контроль — в помещении, тёплом и чистом, работают в шесть рук, улыбка им по службе не положена, но говорят «добро пожаловать», причём без злости. «Теперь бы только таможню финскую пройти», — мы думаем, как объяснить таможеннику, что мы везём полный багажник вещей на пять дней, когда над дорогой появляются знаки, светофоры, и машины с местными номерами и мы понимаем, что мы давно выехали с погранперехода — ни таможни, ни выездного шлагбаума. Ну правильно, а зачем? Если русские захотят — всё равно провезут всё что угодно, досматривай-не досматривай.

В результате быстрого прохождения границы и смены часовых поясов мы здорово опережали график; пустые, хорошо почищенные дороги Страны тысячи озёр тоже делали своё дело. В районе Котки, а это было часов в шесть утра 29-го декабря по местному времени, мы, порядком уставшие, думали встать на пару часов отдохнуть, потому что в отеле всё равно с 14:00 заселение, но я для очистки совести позвонил туда и уточнил, нельзя ли приехать раньше на шесть часов и сколько это будет стоить. Мне сказали, что приехать можно, а стоить не будет ничего. Я прям чуть не заплакал — здравствуй, родной Евросоюз.

Приехали в восемь утра в отель и легли спать. Ну, долго мы не проспали, конечно, часов через пять поднялись и побежали осматриваться.

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

Финляндия — страна, прямо скажем, достопримечательностями не богатая. Мы бывали в Лапландии, и саму Лапландию можно рассматривать как одну большую достопримечательность, но в южной части страны нет вообще ничего. Это не было для нас неожиданностью, мы прекрасно знали, что нам придётся искать, чем заняться; но главное — мы были там, где хотели быть. Бросая машину на парковке, мы оставляли в ней навигатор и видеорегистратор, а зачастую — и вещи на заднем сиденье, и совершенно не беспокоились. За это мы и любим Европу — за чувство защищённости.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.

18.

19.

Так вот, мы вышли из отеля и пошли в Стокманн. Да, пешком — наездились мы за последние сутки, хотелось пройтись. Мы не любители оффлайнового шоппинга, но Стокманн в Хельсинки, украшенный к Рождеству и Новому Году — это даже не шоппинг, это экскурсия — надо только пропустить два или три этажа с одеждой. Несколько портило впечатление то, что объявления по громкой связи дублировались на русском языке, а также Стокманн сообщил нам, что он принимает к оплате русские рубли. В общем, если закрыть глаза — можно подумать что ты в «Стокманн — Белая Дача», но с открытыми глазами всё совсем по-другому — особенно, надо сказать, цены другие, раза в полтора-два ниже. Русских очень много, но они сконцентрированы в отделах со шмотками, а мы туда не заходили.

20.

21.

22.

23.

24.

25.

Широко представлена наиразличнейшая символика Angry Birds. Финны — нация, мягко говоря, не сильно богатая на гениев в тех или иных областях искусства, и последними узнаваемыми «символами Финляндии» оставались Муми-тролли авторства Туве Янссон, но это было в сороковые годы прошлого века, и финны уже потеряли надежду, но тут внезапно Rovio со своими Angry Birds — и теперь эти Angry Birds продаются у них в каждой подворотне, в каждом газетном киоске, потому что самая популярная в мире мобильная игра — это, знаете ли, почётно.

26.

Вспомнив, что мы давненько не ели ничего, кроме пирожков с кофе на заправках, мы возжелали перекусить, причём в приватной обстановке, и нашли на восьмом этаже Стокманна (да-да, это вам не Белая дача) ресторан, в котором почти никого не было, а если и был — зал так организован, что никто ни с кем не контактирует. Мы заказали всего-всего, и с непривычки объелись. Всегда забываем про размеры порций, в Финляндии они средние между Германией и Италией — такие, чтоб наесться, но не слишком, но мы-то заказали финский суп с копчёным лососем, которого так не хватало после Лапландии, и ещё что-то мясное, и ещё зачем-то салат «Цезарь», который я и так дома готовлю всё время — в общем, переборщили. Я потом долго ещё ничего есть не мог.

27.

28.

В этот день, да и в другие дни, мы много гуляли по городу и посмотрели его, наверное, весь. С достопримечательностями, как я уже говорил, тут напряжёнка, а потому приходилось выискивать. Я быстренько про них расскажу, потому что в большинстве из них ничего такого вот особо достопримечательного и нет.

Главная, наверное, достопримечательность Хельсинки — церковь в скале. Ну да, скала, в середине дырка, и в ней церковь. Находится всё это сооружение прям во дворе каких-то домов, конструктивно никак не выделяется, местные прям по «крыше» этой самой церкви с собаками гуляют и фейерверки с неё пускают. Это сооружение могло бы быть интересным объектом, да вот беда — являясь чуть ли не главной достопримечательностью всей южной Финляндии, оно собирает такое количество русских туристов, что плюнуть некуда. Четыре-пять туристических автобусов в каждый момент времени обязательно стоят рядом, и экскурсоводы водят толпы вокруг этой каменной фиговины, ну и заодно в магазины, конечно же. Там рядом был сувенирный магазин, который нам внешне так понравился, что мы очень хотели в него зайти, и даже дважды к нему специально приезжали, но так ни разу и не решились — в нём каждый раз русских было, как в московском метро в час пик, и я не преувеличиваю; ну его нафиг, ещё сопрут чего-нибудь.

29.

30.

31.

Ещё в Хельсинки есть Сенатская площадь, но в ней-то уж совсем ничего интересного нет — площадь и площадь, тем более что построено там всё было, когда Финляндия входила в Российскую империю, и потому необычностью архитектурных форм для русского глаза не отличается.

32.

На том достопримечательности и кончились, и мы пошли изучать сам город, который оказался значительно интереснее, чем всякие там церкви в скале. В центре — куча интересных лавок и магазинчиков, в которых мы не только накупили сувениров, но и использовали их как источник аутентичной пищи и кондитерских изделий во время нашего недолгого пребывания.

33.

34.

35.

36.

37.

38.

39.

40.

41.

42.

Мы съездили в удалённый от центра города район Эйра, население которого имеет достаток выше среднего. Тут нет такого расслоения, как в России — вот Орехово-Борисово, где страшно без оружия, а вот Рублёвка, где страшно без Майбаха. Богатые и бедные есть везде, но здесь, скорее, «бедные» — это немного ниже среднего, а «богатые» — немного выше, не более того. Именно здесь мы впервые заметили, что финны практически не используют занавески на окнах. У кого-то их вообще нет, у кого-то они есть, но их не закрывают; люди просто включают свет и живут на виду у всей улицы. То ли тут не принято что-то скрывать, то ли наоборот не принято глазеть — не знаю.

43.

44.

45.

46.

47.

48.

49.

От нечего делать мы сходили в океанариум SeaLife. Их много понатыкано по всей Европе, и мы как-то хотели зайти в него в Берлине, но не успели — была куча других более важных дел. А тут как раз — свободного времени вагон, и мы пошли приобщаться. Было очень интересно, но здесь мои сомнительные писательские таланты бессильны — лучше один раз увидеть. Огромное количество морской фауны, от селёдки до пираний, скаты, осьминоги и открытая специально к нашему приезду временная экспозиция с медузами.

50.

51.

52.

53.

54.

55.

Ах да, забыл про ещё одну достопримечательность — парк Сибелиуса и монумент, соответственно, тоже Сибелиуса. Сибелиус — это какой-то финский композитор, а так как выдающихся финнов, как я уже говорил, не так много, его тут очень любят, и в парке его имени возвели монумент его имени, в нелюбимом мной стиле «современное искусство такое непонятное».

И я, честно говоря, даже жалел бы о времени, потраченном на посещение этого места, если бы не одно обстоятельство. Обычно туристы попадают в парк Сибелиуса с восточной стороны, там есть парковка, останавливаются туристические автобусы, и всё такое; а мы, благодаря нашему навигатору, благослови Кришна его глюки, попали в парк с запада. Парк от этого более интересным не стал, но зато на противоположной стороне дороги мы заприметили маленькую кафешку, расположенную на берегу залива Seurasaarenselkä, где в более тёплое время пришвартованы лодочки и яхточки. Кафе называется «Регата», и вряд ли в Хельсинки можно найти более атмосферное место. Здесь подают кофе по принципу «заплатил один раз — пей сколько хочешь» — тот самый ужасный, но единственно аутентичный финский кофе, который пьёт вся Финляндия — если вы хоть раз были в ресторане IKEA, вы поймёте, о чём я. Здесь стоит портрет Элвиса, под потолком висят чайники, а во дворе навечно припаркован самый настоящий ВАЗ-2104 с какими-то надписями по-фински — как я искренне надеюсь, неодобрительными. Туристы, по всей видимости, здесь гости нечастые — все, кто сидел вместе с нами в этом кафе, говорили по-фински.

56.

57.

58.

59.

Вообще, я финского языка боюсь, как и всех финно-угорских языков. Всегда можно понять, что говорят тебе на любом славянском языке, а зная английский, можно найти параллели с любым из германских языков; но бесполезно пытаться что-то уловить, если носитель говорит на чём-то финно-угорском — финском, венгерском, эстонском. Кажется, лексика вообще никак не пересекается со всей остальной индоевропейской семьёй и существует сама по себе, к тому же, вся эта нагромождающаяся друг на друга агглютинация суффиксов и 14 падежей вселяют желание застрелиться вместо того, чтобы что-то понять. К счастью, в Финляндии проживает некоторое количество шведскоговорящего населения, благодаря чему большинство указателей и надписей дублируются на шведском, а это всё-таки язык германской ветви и, напрягшись, можно его понять в пределах «съедобно — не съедобно», а большая часть населения Хельсинки, по нашим ощущениям, к тому же говорит по-английски.

Ещё одним немаловажным развлечением для нас в Хельсинки стал поиск блошиного рынка. Блошиный рынок — явление само по себе интересное, и у меня было выписано несколько адресов, начиная от рынка «для своих» и заканчивая развалом в самом центре города явно туристической направленности; но ни один из них не работал! Тот, который «для своих», оказалось, был закрыт навсегда, на площади вместо другого рынка была парковка, и вообще, с рынками нам не везло. Но в конце концов — кто ищет, тот всегда найдёт. Вряд ли это можно было назвать блошиным рынком, но здесь точно присутствовал продуктовый рынок с продуктами явно не фабричного происхождения, а также куча всякой мелочёвки. Мы там купили за какие-то смешные деньги здоровый кусок копчёного лосося, а вот салями оказалась неприлично дорогой даже по московским меркам; хотя мы всё равно её купили, вывезли контрабандой через границу (провоз мяса без вакуумной упаковки запрещён, но кто б его нашёл), и ели уже дома — безумно вкусная салями, хотя, три раза «ха», немецкая, а не финская. В целом, финны значительно лучше справляются с приготовлением чего-то рыбного, чем чего-то мясного.

60.

61.

62.

Мне, кстати, часто говорят, что я идеализирую Европу. Не могу согласиться с этим, но, пожалуй, соглашусь с тем, что положительные эмоции я люблю описывать значительно больше, чем отрицательные, отчего создаётся картина незамутнённой идеальной реальности. Что ж, для объективности добавлю ожидаемую широкой публикой ложку дёгтя, но, если позволите, коротко, одной строкой: за пять дней мы видели одного человека бомжеватого вида в нетрезвом состоянии, который что-то выкрикивал рядом со станцией метро; один темнокожий афрофинн был замечен нами справляющим малую нужду на улице; в отеле в три часа ночи нам мешали спать криками, но это, блин, были крики на русском матерном, куда бы от вас деться-то, ироды, всю планету заполонили, метанол вам в печень; в сувенирных магазинах встречаются русские (именно русские, а не русскоговорящие) продавцы, которые ведут себя, Ктулху их побери, как русские продавцы, что всегда неприятно.

Давайте к приятному вернёмся, что ли. В последний день нашего пребывания в Хельсинки мы посетили Сеурасаари. Если переводить это слово по частям — получится «общественный остров», я уж не знаю, что имелось ввиду, но с точки зрения банальной географии это действительно остров. Летом здесь проходят всякие выставки традиционных ремёсел, продаются сувениры, и всё такое. Зимой остров похож по смыслу на Кузьминский парк, только без людей. Всякие традиционные карельские домики стоят в чистом поле, на них можно посмотреть, и в них, что характерно, не живут бомжи (представьте себе, что в чаще леса в Кузьминском парке стоит маленький деревянный домик, закрытый на почтовый замок, и в нём зимой не живут бомжи — вот это было бы удивительно, а в Финляндии — нет).

63.

64.

65.

66.

67.

68.

69.

70.

71.

72.

73.

74.

Но вы же не думаете, что на этом рассказ закончится, правда? Конечно, мы не смогли целых пять дней усидеть в Хельсинки, и предприняли пару вылазок, о которых я расскажу в следующих двух частях этого нескончаемого отчёта. Нет, правда, я не писатель, отчётики — это хобби, и мне кажется, что я уже целого «Властелина колец» написал, руки отваливаются. Так что я прервусь на некоторое время, а вы пока посмотрите рекламу и оставайтесь с нами.