Первого января мы проснулись в пять часов утра. Все законопослушные граждане к этому времени уже выпили всё алкогольное, что у них было, и легли спать. В отеле и на улице было тихо — ни машин, ни людей. Мы вышли из отеля и пошли в порт.

Вообще, ещё недавно из западной части Хельсинки до западного же порта можно было добраться только в обход, через большую землю, и тут мы бы не обошлись без машины. Но к нашему приезду между двумя районами построили мост, и я, посчитав, что идти от отеля нам километра полтора, решил, что мы прогуляемся. Наверное, иногда лучше просто не заниматься излишней оптимизацией...

Итак, пять часов утра. Дул холодный ветер, а с неба падал то ли подтаявший лёд, то ли подмёрзший снег. Мы, похожие на пингвинов из «Мадагаскара», попавших, наконец, на родину в Антарктиду, пробирались по ужасающе скользким тротуарам, стараясь перепрыгивать глубокие лужи. А после недавно построенного моста стало ещё хуже — начался район западного порта, который, как оказалось, представлял собой одну большую стройку. Мы шли уже даже не по тротуарам, а по каким-то еле заметным тропинкам, проходили насквозь через парковки и уже прокляли всё на свете, но вот, наконец, добрались до терминала, откуда в семь утра отходил паром в Таллин.

Да-да, пока все нормальные люди спали, мы решили сгонять в Таллин. Хельсинки был на грани исчерпания своих туристических ресурсов, и знакомство с новым городом, да и с новой для нас страной было очень кстати, а потому мы забронировали поездку в столицу Эстонии — отплытие из Хельсинки в семь утра, отплытие назад — в девять вечера, в Таллине мы должны были провести двенадцать часов; но, глядя на разбушевавшуюся погоду, мы поняли, что даже взятый с собой зонтик не сможет нас уберечь в течение двенадцати часов, и пошли менять обратные билеты на 17:00. Операция прошла успешно, и время нашего пребывания в Таллине сократилось до восьми часов, что давало нам шанс познакомиться с городом и одновременно уменьшало вероятность погибнуть от ползучей простуды.

Пока мы разбирались с билетами — началась посадка на паром и мы пошли. Тут я должен сказать про паромы.

Последний и, наверное, единственный паром, на котором мы плавали — это паром через Волгу из города Мышкина в село Коровино; он вмещал с десяток машин и множество стоящих пассажиров на своей единственной палубе, а заезжали на него машины по деревянному пандусу. С того момента я как-то так и представлял себе паромы, хотя и понимал, что в Европах, наверное, будет что-то поприличнее. И когда я увидел ожидавший нас девятипалубный паром M/S Superstar, размером с небольшой квартал в Чертаново, к нижней палубе которого вела проложенная по морю полноценная четырёхполосная магистраль, по которой с хорошей скоростью ехали грузовики, исчезая в недрах судна — моё представление о паромах, мягко говоря, перевернулось. К несчастью, ни топология расположения парома в порту, ни погодные условия не позволили нам сфотографировать его снаружи; потому предлагаю полюбоваться на этого красавца на профильном ресурсе.

Посадку объявили сильно заранее, и это неудивительно — путь по системе коридоров, напоминающих стандартную аэропортовую «кишку», занял не меньше десяти минут. Паром обслуживается таллинской компанией Tallink, и экипаж в основном эстонский; первой, кого мы увидели, взойдя на борт, была эстонка, закрывающая своим телом проход в бизнес-класс.

— Куда нам идти-то? — поинтересовались мы, демонстрируя свою паромную безграмотность.

— Куда угодно, только не сюда, — ответила эстонка, ещё плотнее закрывая собой проход.

Окей, то есть мы можем тут свободно перемещаться, это уже хорошо; и мы пошли изучать паром, который тем временем незаметно отчалил и поплыл в Таллин — за окном было темно, и понять, плывём мы или нет, можно было разве что по шуму дизеля.

Из девяти палуб парома пассажирам оказались доступны верхние четыре — на остальных, видимо, располагаются автомобили и всякие там машинные отделения. Одна из пассажирских палуб состояла полностью из кают и на ней не было ничего интересного; верхняя палуба была открытой и выходить на неё в такую погоду было занятием самоубийственным. Оставалось две палубы, на которых располагались супермаркеты, парфюмерные магазины, кафе, бары, рестораны, игровые автоматы, и всё это не просто так — паром плавает в нейтральных водах, а потому здесь нет запрета на азартные игры и акцизов на алкоголь и сигареты; в общем, как выяснилось, весь паром — это один огромный дьюти-фри.

1.

2.

3.

Но самое удивительное, что этот гигант, способный вместить две тысячи человек, шестьсот машин и ещё кучу всего, в семь утра первого января был абсолютно пуст — на двух палубах, которые мы неоднократно обошли за два часа плаванья, нам встретилось около двадцати человек, большая часть которых были заняты тем, что спали в противоестественных позах на стульях баров и кафе. Каюта на пароме стоит приличных дополнительных денег, а вот поспать на стуле в кафе — это бесплатно, чем все и пользуются.

Два часа пути прошли незаметно, и вот мы прибыли к терминалу в порту Таллина. С утра погода в Таллине была получше, чем в Хельсинки — периодически что-то падало с неба, но не в таких количествах, и ветра не было, а потому мы решили повторить подвиг и добраться до исторического центра города пешком; впрочем, это заняло значительно меньше времени, чем поход из гостиницы в порт.

4.

Как не сложно догадаться, центр Таллина в девять утра первого января был так же пуст, как паром. Не было ни одного человека, не работал ни один магазин, ни одно кафе. Лишь позднее стали появляться люди, оживившие старинные улицы, а пока мы гуляли по этому красивому и необычному городу, который после Хельсинки показался нам набором ярких пятен и смешением красок.

5.

6.

7.

8.

Постепенно улицы заполнились народом, а ратушная площадь — торговцами. Вместе с людьми в город пришёл и мелкий моросящий дождик, который сопровождал нас до самого вечера; я, социопат со стажем, нахожу много общего между толпой людей и моросящим дождиком — они неприятны, неизбежны и от них невозможно избавиться. Но в Европе, где личное пространство уважают значительно больше, чем, например, в Индии или в России, смириться с этим значительно проще, и единственное, что реально достаёт в таких местах — это автобус с русскими туристами; к счастью, их обычно быстро увозят.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.

Когда магазины, наконец, открыли нам свои двери, мы радостно зашли в лавку местных ремёсел, где эстонка в очень аутентичном национальном наряде, улыбаясь, начала нам рассказывать про всё-всё-всё по-русски с сильным эстонским акцентом — и это тоже, знаете ли, добавляло колорита. Я всегда себя как-то неудобно чувствую в таких ситуациях, хотя и понимаю, что люди тупо работают, но всё равно — тебе улыбаются, объясняют как шьются какие-то там настоящие эстонские туфли династии Минь или кто у них там, а ты смотришь вокруг и понимаешь, что из всего этого тебе ну вот вообще ничего не надо, даже вон тот исторический ржавый гвоздь пятнадцатого века ты если и купишь — то только из вежливости, чтоб выбросить потом. А потому я был абсолютно и безраздельно счастлив, когда она закончила своё повествование на том, что у них есть миндаль, пожаренный с чесноком, с перцем и с солью. Миндаль я люблю вполне искренне, а потому с удовольствием купил несколько упаковок разной обжарки, и не пожалел — миндаль в чесноке стал для меня откровением, и теперь я хочу научиться его так же дома жарить, потому что когда ты это уже попробовал — жить без него довольно сложно.

18.

19.

20.

21.

22.

Снова улица и снова противный дождик. Предприимчивые эстонцы, большая часть которых, кстати, несмотря на кары эстонской языковой инквизиции, отлично и без акцента говорит по-русски, нашли выгоду в столь неприятной погоде — буквально через каждые сто метров они продают глинтвейн, который многочисленные туристы с удовольствием покупают. Мы очень редко бываем где-то без машины, так что отказать себе в этом удовольствии просто не имели права.

23.

24.

25.

26.

27.

28.

29.

30.

Да, кстати, мы же порядком проголодались, пока гуляли — и нам надо было найти какое-нибудь тихое и уютное заведение. Понятно, что в историческом центре все рестораны по определению имеют туристическую направленность; но есть те, которые ориентированы на быстрое поточное обслуживание туристических групп, а есть другие — которые просто вкусно готовят и выставляют за это хороший ценник. К счастью, «хороший ценник» по-эстонски попадал в ценовую категорию московского Макдональдса, так что мы могли позволить себе в очередной раз объесться в прекрасном во всех смыслах заведении, которое (вы же помните мою особую любовь к финно-угорским языкам?) носило совершенно неинтерпретабельное название «Kuldse Notsu Kõrts»

Наверное, я ещё долго не буду есть свиную рульку. Мало где, когда ты заказываешь свиную рульку, тебе приносят реально целую свиную рульку, если вы понимаете, о чём я. Здесь всё было по-честному, а ещё к этой рульке в полтора кило весом прилагалась горчица, про которую официант сказал: «осторожно, очень острая». Ну, мне-то не привыкать, я острое люблю, так что я макнул мясо в горчицу, взял в рот... ААААААААААА!!!!! Срочно запить глинтвейном! Никогда в жизни я не пробовал такой злющей горчицы, такое ощущение, что пока её выращивали — ей каждый день рассказывали, какая она плохая и как она всех достала, потому что чтобы иметь такой вкус — надо быть очень озлобленным на весь мир.

31.

32.

33.

34.

В общем, мы объелись, выпили по два бокала глинтвейна и мелкий моросящий дождик уже не казался нам таким противным. В старом городе у нас было намечено ещё несколько точек, и в одной из них, в дворике мастеров, мы совершенно случайно наткнулись на выставку-продажу авторской куклы; большую часть экспозиции составляли медведи тедди.

35.

36.

37.

38.

39.

40.

41.

42.

43.

Вы, наверное, представляете, как жена на это отреагировала. Мы там минут сорок провели, общаясь с... язык не поворачивается назвать их продавщицами, вернее — хранителями музея, а по их речи сразу было понятно, что русский у них явно был родной, а не второй. Атмосфера там — непередаваемая; сразу чувствуется, что делом занимаются истинные фанаты. Нас на вечерний мастер-класс приглашали, что-то мастерить, но мы к тому времени должны были уже в Хельсинки вернуться.

И само собой, там был выбран медведь, которого мы увезли домой, и который вот прямо сейчас лежит на подушке и смотрит на меня немного безумными глазами. Привет, Лёлик. Ой, простите, Леонид. Он не любит, когда с ним фамильярничают.

Заполучив таким образом Самый Главный Сувенир Из Таллина, мы отправились дальше и набрели на «музей куклы», в котором проходила «выставка шокирующей куклы» — судя по всему, выставка перманентная, но туристы хорошо реагируют на «только сегодня» или «только на этой неделе». В качестве бонуса посетителям этой выставки, расположенной на втором этаже, предлагалось спуститься вниз по средневековой лестнице — как и многие подобные экспозиции, выставка располагалась в сильно древнем доме, а лестница там чуть ли не с XIII века осталась. В общем, мы воспользовались спецпредложением, и должен сказать — люди в XIII веке были, блин, худые и низкорослые, судя по всему, потому что я туда нормально ни по ширине, ни по высоте не пролезал, лестница для гномов какая-то.

Сама же выставка шокирующей куклы меня особенно не шокировала. Вы уже, наверное, привыкли, что я ругаю современное искусство, но вот сами посудите — мы тут с женой посмотрели «Неудержимые-2», там Сталлоне всякие, Шварцнеггеры, кровь рекой, танк давит живых людей, выстрел из гаубицы попадает прямо в башку, кровища заливает камеру — я, если что, в этот момент фисташки ел. А тут, мимими, куколка со шрамчиком, типа «невеста» называется, и мы все должны проникнуться её горем и заплакать. Да, я ничего не понимаю в современном искусстве, и не хочу, и не буду понимать, потому что оно хотя и бывает ничего себе по форме, но чаще всего фигово по содержанию. Жена со мной в этом не соглашается, а я, видимо, критик по призванию.

44.

45.

46.

47.

48.

49.

Мы вернулись на мокрые улицы старого города и гуляли по ним, пока не стемнело. Да, в январе темнеет рано, и чем севернее, тем раньше. Зашли в магазин марципана, и там, помимо всего прочего, купили марципановый батончик, сделанный в Любеке, и сразу вспомнили неимоверно уютный летний Любек, захотелось в Германию, но неизменный моросящий дождик на улице быстро вернул нас к реальности. Наше время неумолимо проходило, и надо было возвращаться в Хельсинки.

50.

51.

52.

53.

54.

55.

56.

57.

58.

59.

60.

61.

62.

Против всех наших ожиданий, на вечернем пароме людей было как селёдок в бочке. В совершенно буквальном смысле некуда было сесть, приходилось выискивать кафе, в котором была бы хотя бы пара свободных мест. Часть времени мы потратили на супермаркет, где купили итальянского вина — ещё дешевле, чем в самой Италии, благо без налогов и пошлин. Я вообще прохладно отношусь к финскому алкоголю, они либо крепкие напитки пьют, которые я в чистом виде уже лет семь не употребляю, либо какие-то сомнительные вина из морошки, а вот итальянское вино по итальянским ценам — это я всегда с удовольствием.

У нас ещё было время погулять по Хельсинки, и я об этом уже рассказывал — этот отчёт вообще страдает отсутствием хронологичности, ну да и какая разница. Важна не хронология, важен результат, а он, к сожалению, всегда один и тот же — надо возвращаться.

Финляндия — хитрая страна. Въезжаешь ты из Украины в Словакию, или из Белоруссии в Польшу — ты сразу видишь отличия — вот СССР, а вот Европа. Финляндия, долгое время остававшаяся автономией внутри Российской империи, научилась быть обособленной, создавая видимость интеграции. Когда въезжаешь в Финляндию из России — кажется, что никаких особых изменений не произошло — те же дороги, ну, разве что, немного чище, те же люди, ну, только немного культурнее, в общем, ничего особенного. И лишь когда выезжаешь из Финляндии в Россию — только тогда накрывает контрастом и понимаешь, что «здесь, сынок, наша Родина».

Выезжали через Брусничное, пробки были везде, на Торфяновке были примерно такие же, а к Брусничному больше ехать по Финляндии — будучи знаком с «контрастным эффектом» этой страны, я старался максимально увеличить путь по Финляндии и уменьшить — по России. Финская граница — десять минут, российская — два часа, поглоти же их, всемогущий Ктулху; и сразу, стоило только выехать с погранперехода — непроглядная тьма, не видно ни осевой разметки, ни обочины, вообще непонятно, едешь ты в своей полосе, по встречке или в овраг. На пути в Финляндию этого не замечаешь, за много лет глаз привыкает, но, попав в нормальные условия, где границы полосы размечены — отвыкает моментально, вот и едешь потом 30 км/ч просто чтобы не вылететь куда-нибудь в еловую чащу.

Обратного пути на одном дыхании мы бы не выдержали, а потому на ночёвку остановились в Питере, и это, вы будете смеяться, был первый раз, когда мы посетили Питер. Множество раз проезжали его по объездной, но ни разу так и не заехали; да и в этот раз, в час ночи проткнув город по проспекту Энгельса приземлились в гостинице — вряд ли это можно назвать посещением. Успели только заметить, насколько ужасно движение организовано, несмотря на то, что пространства там явно больше, чем на московских улочках, чувствуется простор; а с утра сразу на Московский проспект и... домой. Завидую людям, которые произносят это слово с радостью.

Хельсинки — один из самых спокойных и безопасных городов мира; это — не моё субъективное мнение, а данные соответствующего рейтинга. Живя здесь, вы всё ещё имеете шансы погибнуть от прямого попадания метеорита, но вот вероятность быть забитым ногами в разборке у метро стремится к нулю.

Таллин — красивый, яркий город, который, говорят, вмешает в себя множество противоречий в отношении языков, конфессий и национальной самоидентификации; но и здесь видно, что Эстония никогда не переставала быть частью Европы, и лишь обстоятельства заставили её столь далеко отступить от общих панъевропейских интересов и столь тяжело к ним возвращаться.

Москва, куда мы направлялись, всегда была эпицентром финансовой состоятельности, личным Dire Straits для каждого из не живущих в ней — money for nothing and chicks for free, если вы, опять же, понимаете, о чём я. Прожив здесь десять лет, я понял, что Москва — это обменник, в котором мы меняем здоровье на деньги, и, надо сказать, по неплохому курсу, от которого уже сложно отказаться. Но когда-то, наверное, мы всё же решим, что здоровье важнее.

И, знаете, Хельсинки в этом случае — пожалуй, лучший выбор.